Валентин Бутрин — во время Великой Отечественной войны он работал в сельсовете. Его, 13-летнего мальчишку, председатель колхоза назначил уполномоченным при сельсовете.

— Тогда телефонов не было, и мне было доверено доставлять сообщения, сводки в колхоз, распространять повестки с военкомата. Мне лошадь была прикомандирована. Иногда на ней ездил, но большую часть пешком ходил, по семь километров только в одну сторону. Находился в сельсовете на круглосуточном дежурстве, без выходных. Ночевал там на лавке из доски семидесятки.

Председатель доверял мне оружие. В сельсовете находилась одна боевая винтовка. Так он давал мне один патрон и эту винтовку. Иногда ходили по селу, искали дезертиров. Правда, ни разу так и не нашли. Только однажды встретил дезертира у пруда на плотине, когда вёз сводки. Я на лошади еду, а он — лохматый, обросший — выскакивает и за уздечку хватает. Я бью кнутом лошадь, она испугалась и брыкнула. Этот товарищ упал в яму. Я скорее в сельсовет. Подъезжаю к железной дороге, там обходчик проверяет состояние путей. Рассказываю ему: мол, так и так, встретил дезертира. А он: «Это твоё дело» — и пошёл дальше. Я в сельсовет, рассказал всё милиционеру. Он собрал людей, окружили то место, где я видел дезертира, и подожгли. Поймали дезертира или нет, не знаю. Но я страху натерпелся.

В одну зиму помогал рожь обмолачивать на конной молотилке. Меня посадили на лошадь, а чтобы я с неё не упал, внизу ноги связали. Так и возил за верёвку снопы.

За работу уполномоченным мне ставили трудодень с четвертью, как и старшему конюху. Был обеспечен пайком: два яйца, стакан пшена, пуд ржи, литр молока, килограмм хлеба печёного. Рожь на месяц, а остальное на день. Мать ходила раз в три дня и получала. Потом готовила. В ведре разводила молоко с водой, туда две ложки пшена, и варила. Брат младший говорил ей: «Побольше воды лей, чтобы живот заполнить». Конский щавель, лебеду в поле собирали, мяли и ели. Ещё мать пекла «вкуснятину», правда, из чего, не знаю.

Как-то к нам пришёл дед, мать ему самогонки налила стаканчик и дала оладушек. Он разломил его, посмотрел и говорит: «Ой, Саня, сейчас дам Розке. Если она будет есть, значит, можно и человеку». Он отломил кусок, дал собаке. Она понюхала и отошла. А мы ели, нам вкусно было. Хорошо, у нас корова была, она нас и спасала от голода. Всегда много молока давала.

Школьного образования мне получить не пришлось. У председателя не было половины руки, и, когда ему нужно было ехать на бюро в район или ещё на какие-нибудь дела, он брал меня с собой на всякий случай, вдруг распряжётся лошадь, помочь ему. А так как он дружил с учительницей в школе, ей было велено «ставить Вольке одни пятёрки». Вот так и получилось: в школу не ходил, аттестат получил.

9 мая 1945 года. Раннее утро, и тут вдруг в сельсовете заговорило радио: «Граждане, закончилась война». Я быстрее на лошадь и поскакал по колхозам, радостную весть разносить. Сегодня по радиоприёмнику опять новости о войне. Повторение того, что уже когда-то было. Разделение на украинцев и хохлов было всегда. Хохлы никогда никому не давали покоя. Даже в 50-е годы на Западной Украине во время праздников специальным трафаретом обозначали место для русских, оно было рядом с дорогой, где ходили лошади, а не на основной площади. Сегодня этих самых хохлов называют националистами.