Валентина Бутрина — когда началась Великая Отечественная война, ей было пять лет. Совсем маленькой девочкой она помогала взрослым женщинам в похоронной бригаде.

Мы жили в Курской области, в селе Реплота. В 1943 году в двух километрах от нас проходила Орловско-Курская дуга. Мы не просто слышали грохот орудий, мы видели смерть. Моя мама ходила убирать трупы с полей сражений. Я бегала за ней, помогала как могла. Хотя мне тогда было всего семь лет. Мама часто плакала, особенно если попадались молодые погибшие солдаты. Помню, как всё там было устлано телами, глядеть было трудно. Всегда старались разделить погибших. Наших в одну яму складывали, немцев — в другую. Иногда не могли различить, где свои, а где нет. Тогда хоронили всех в одной общей могиле. Но оплакивали всех погибших, русских и немецких, одинаково.

Потом попали в оккупацию, в наше село пришли немцы. Они осматривали, кто и как живёт. Однажды объявили сбор жителей в центре села. Мама нас с сестрой, которой было девять лет, проводила туда со старшим 12-летним братом. Мы шли на свидание к немцам, держась за ручки. Пришли и встали в сторонке от основной толпы. Немцы стали бросать банки с консервами, конфеты, а наши ребятишки начали их собирать и драться, кому что достанется. Как только всё расхватают, они опять что-то бросят и смотрят за происходящим. Смеются. Для них это была потеха. А мы стоим в сторонке, брат крепко держит нас за руки и никуда не пускает. Нам стало даже как-то стыдно за наших детей. Мы стояли и плакали. Не понимали, почему нельзя просто взять и раздать это всё голодным детям. Вдруг к нам подходит мужчина, приносит по консервной банке и шоколадке и говорит на ломаном русском: «Мальчик, бери своих сестёр, веди их домой и больше сюда не приходи». Это было в 43 году. Мы домой пришли, рассказываем маме, а она говорит: «Ну, есть же и среди врагов хорошие люди». Из консервов она потом суп варила, а шоколад разделила на всех и давала по кусочку.

Страшно было в оккупации. Наш дом был на отшибе села. Мы там только с матерью жили, а хозяйство у нас было большое: и куры, и овцы, и корова. Боялись, что придут немцы и всё заберут. А ведь мы только за счёт этого и кормились. Ещё выращивали картошку, рожь. Всю войну я помогала маме и по дому, и в колхозе работала, но он был убыточный, поэтому никаких продовольственных пайков нам не давали. Ходили в лаптях, которые сами плели.

Помню, как папу на фронт провожали. Всех мужчин построили у колодца в центре села и отправили. Мама собрала ему сумку с собой. Он был на передовой, воевал с противотанковым ружьём, был ранен в руку под Воронежем. Его направили в госпиталь в Старый Оскол. Хотели руку ампутировать, но он сказал, что лучше умереть, чем без руки остаться. Её оставили и даже смогли восстановить. Он вернулся домой, только когда прошла Дуга, до этого не отпускали из госпиталя. Мы плакали от счастья, что он живой. Ведь тогда многие погибали.

Саму Победу не помню. Наверное, была слишком маленькая, не понимала ещё важность этого события. Зато сейчас сердце кровью обливается из-за событий на Украине. Мы знаем, что такое нацизм. Это страшное дело. Нашему уму непостижимо, как там, где заканчивалась Великая Отечественная война, опять зародилось это чёрное семя, которое норовит уничтожить Россию.