Выставка «Этапы творческого пути» (0+) посвящена 60-летию мастера и охватывает период его творчества начиная с 1970-х до сегодняшнего дня. В интервью «Первому номеру» Александр Леликов рассказал, почему не стесняется показывать ранние работы и чем одна из картин кардинально отличается от остальных.

Не стесняюсь себя

— Александр Павлович, как вы подбирали работы для этой экспозиции?

— Как руководитель народной изостудии свои выставки посвящаю ученикам. В основном здесь портреты, натюрморты, пейзажи. Включил в экспозицию большие работы, которые писал в разные периоды жизни, чтобы было интересно и профессиональным художникам, и будущим, и обычному зрителю.

— На выставке представлены этюды 1980-х, периода, когда вы только учились в институте. Зачастую люди стесняются показывать учебные работы…

— Да, часто хожу на юбилейные выставки художников, где они выставляют только лучшие работы, в основном последнего периода, когда художник уже в силе. Я, наверное, пока единственный художник, который не стесняется выставлять свои работы даже школьного времени. Есть автопортрет 1978 года, тогда учился в 9 классе. Есть графика, этюды 1981 года, когда служил в армии.

Мой творческий почерк

— То есть по вашим картинам можно проследить, как менялся ваш творческий почерк. Что же влияло на вас?

— В 1980-е у меня был немного рязанский стиль, преобладала сдержанная гамма. Вернулся в Липецк в 1990-е, встретил ярких художников — импрессионистов. И это знакомство повлияло на меня — изменил манеру письма. Некоторые считают, что она похожа на стиль Сорокина. В конце 1990-х у меня был период авангарда. Работы можно увидеть в библиотеке имени Есенина. В основном они выполнены в смешанной технике: акварель, гуашь, пастель. Тематика работ связана с космосом и религией. Образы стали рождаться после прочтения Библии.
В 2000-х у меня появился второй ребёнок, нужно было кормить семью. Авангард не покупали, только реализм. Чтобы работы окупились, начал более кропотливо прописывать детали. Как художника меня это подпортило. Сейчас вновь пытаюсь вернуться к обобщённости образов. Пишу большие работы с этюдов, убираю лишнее, усиливаю эмоциональный момент.

— И насколько сильно на ваше творчество влияет коммерческая составляющая?

— За последние два года у меня купили только две работы. Сейчас стал себе позволять писать, что хочу. Сложнее было, когда жена не работала. Двое детей. Приходилось работать в угоду потребителю.

— На ваш взгляд, насколько перспективна сейчас профессия художника, особенно для мужчины?

— Знаю, что на худграфе не хватает мужчин. Такая проблема и в Суриковском институте. Мужчин-художников становится всё меньше. Ребята выбирают технические специальности. Связываю это с тем, что не всем удаётся существовать за счёт своих произведений.

В моей жизни много случайностей

— Когда поняли, что хотите стать художником?

— Узнал, что умею рисовать, в первом классе на уроке рисования, когда у меня появились карандаши. Рисунки отправляли на конкурсы. Помню, слепил снегиря из пластилина, его тоже отметили. Так всё и пошло.

— Почему вы поехали учиться в Рязань?

— Худграф в то время не был популярен. Планировал поступать в Орёл. Когда пришёл из армии, мой сосед, нынешний председатель Союза художников Сергей Толчеев, сказал, что поступил в Рязанское художественное училище. Решил тоже туда поехать. Поступал на оформителя, так как боялся, что после армии забыл многие предметы. И повезло: на экзамене по русскому языку был хороший педагог, она, несмотря ни на что, ставила мальчикам тройки. Она считала, что много талантливых ребят не поступают именно из-за ошибок. На моё счастье, мне поставили три. По рисунку, композиции, живописи были пятёрки.

— Вы поступали на оформителя, но стали педагогом?

— Чистая случайность. В моей жизни много таких случайностей. Когда вывесили списки поступивших, увидел, что меня нет, расстроился, сел на лавочку. И тут подходит парень и поздравляет меня. Оказалось, что меня зачислили на педагогическое отделение. А мне это не понравилось — никогда не хотел быть учителем. Видел примеры, когда дети издевались над наставниками. Хотел уйти, но директор училища уговорил меня остаться. Так стал педагогом. Позднее мне друг предложил возглавить изостудию. Виктор Соболев, её создатель, собрался на пенсию. Тоже не хотел, планировал поработать три года, но остался на 27 лет.

Больше педагог, чем художник

— И каково быть педагогом?

— Были периоды, когда ученикам говорил, что я не педагог, они настаивали на обратном. В последнее время чувствую себя больше педагогом, чем художником.

— С 1994 года вы руководите Народной студией изобразительного искусства. Кто в ней занимается?

— Приходят люди от 13 до 75 лет. Некоторые занимаются по 10–15 лет. В 2000 году у меня появились первые ученики заочного отделения худграфа. До сих пор готовлю абитуриентов в Воронежский архитектурно-строительный университет, на архитектурный факультет ЛГТУ. Одно время приходили иконописцы. Но если раньше хотели научиться рисовать, чтобы куда-то поступить, то сейчас многие сразу хотят стать художниками. Они уже не хотят начинать с кубиков-шариков, хотят сразу писать картины. Базы нет — не получается, начинают нервничать. Но я же не волшебник. Как говорят все художники: формула мастерства — это 1% таланта, 99% труда.

Решил изобразить грусть

— За каждой картиной труд и своя история создания. Какие для вас самые интересные?

— Три года подряд ездил в качестве наставника на молодёжный пленэр в село Перехваль. В первый заезд три дня шёл дождь. Священник разрешил нам писать в храме. Не было света, этюд получился тёмный. Решил его увеличить, высветлить. Так с этюда написал в увеличенном масштабе «Интерьер храма Рождества Христова».

Картина «Осень. Заброшенный сад» написана в 2011-м. Вокруг моего сада заброшены все участки. Было время, когда люди брали сады, потом старики умирали, молодым они не были нужны. Яблоня есть, людей нет. Эту грусть решил изобразить.

— Есть ли здесь произведения, которые вы больше всего любите?

— Очень люблю свои маленькие работы. Они были написаны в 1980-е. Для себя. И они нравятся практически всем. В последнее время, когда пишешь, на подсознательном уровне думаешь, купят работу или нет (смеётся).

Стараюсь, чтобы человек постоял и подумал

— Для кого пишете? Что хотите сказать своими картинами?

— Для обычных людей. Чаще мои работы нравятся людям с высшим образованием. Они не просто смотрят, но и понимают, в каком стиле я пишу. В этюдах хочу передать состояние, которое вижу в данный момент. Если солнце, значит, должно быть тепло, радостно. Если дождь, то сырость, ощущение грусти. В больших работах стараюсь, чтобы человек просто постоял и подумал. Авангард… Каждый, когда смотрит, представляет что-то своё.

— Над чем после выставки будете работать?

— Задумок много. Хочу написать нереалистичные композиции. Они у меня есть, ждут своего часа. Когда был на Западной Украине, мне понравились костёлы, монастыри, оставшиеся от поляков. Делал зарисовки, этюды. Думаю пофилософствовать на эту тему, изобразить что-то символическое. Например, беседку в готическом стиле с монахом в католическом одеянии. Настроение — изменить свою обычную живопись, охватывающую только среднюю полосу России.

Осуществить мечту

— Невооружённым глазом видно, что картина «Дети» отличается от остальных работ. Какая у неё история?

— Это моя последняя работа. На неё ушло два года. Закончил 30 января 2021-го. Мечтал написать многофигурную композицию ещё после училища, но тогда наступили 1990-е, было не до искусства. Работал в кооперативе, писал небольшие работы на продажу, чтобы прокормить семью. Такая работа занимает много времени, используется большое количество материалов, и дело это не очень благодарное — могут профессиональные художники раскритиковать. Сюжет родился в 2013 году, когда я вышел зимой на улицу. Мой 10-летний сын с друзьями лепил снежную бабу. Попросил, чтобы они мне позировали, сделал зарисовки, много лет разрабатывал композицию. Она не очень выходила. И вот перед юбилеем решил осуществить мечту.

смотреть Фоторепортаж

Смотреть видеорепортаж 

Беседовала Виктория Толчеева
Фото: Сергей Паршин