В театре Толстого 29 ноября принимала поздравления с юбилеем Елена Гаврилица. Актрисе исполнилось 60 лет. Из них 20 она служила липецкой сцене. Для зрителей состоялся творческий вечер «Линия жизни». «Первый номер» накануне пообщался с виновницей торжества.

От звёзд к театру

— Елена Глебовна, в детстве вы мечтали стать астрофизиком или актрисой. Почему вас заинтересовали именно эти сферы?

— Мне очень нравились алгебра, физика, астрономия. Несмотря на то, что это точные науки, им присущи таинственность, загадочность, что-то необъяснимое, неосязаемое. Что касается театра — всегда была активным ребёнком, участвовала во всех творческих начинаниях школы. Мне это было интересно. Как-то мне сказали, что я не стану артисткой. «Я не стану? Я стану!» — и стала!

— Часто в жизни идёте на сопротивление?

— Вся моя жизнь — на сопротивление. Это нормальное состояние. Оно подвигает на волевую собранность, решение проблем, ответственность. Конечно, в большинстве случаев я чувствую сердцем, как поступить лучше. Больше от внутреннего состояния стараюсь идти, не от головы. Рассказывать какие-то ситуации не буду. О своём жизненном триллере я бы не хотела оповещать читателей. Пусть это останется тайной.

— Не жалели, что не стали астрофизиком?

— Бывали моменты, когда я думала, что жизнь сложилась бы по-другому, если бы я ушла в науку. Но не знаю, насколько она была бы насыщенна и интересна. На этот вопрос у меня нет ответа. Сравнивать не с чем. Да и зачем об этом думать? Прекрасно себя ощущаю в театре, мне хорошо, уютно, комфортно.

Уникальная система

— Вы поступили в Иркутское театральное училище, где вас обучали по экспериментальной системе Михаила Чехова. В чём её уникальность?

— Если очень просто, то, разбирая роль по Станиславскому, мы ищем внутренние ассоциации с персонажем, моделируем, как бы могли себя повести в неких обстоятельствах. Влезаем нервами, сердцем. По Михаилу Чехову наоборот: идём от жеста, внешнего образа к внутреннему. Результат один — правдивость существования на сцене. Пути достижения разные.

— Вы в дальнейшем придерживались этой школы или импровизировали?

— Нас обучали разным школам. Мой педагог Вячеслав Всеволодович Кокорин создал свою систему, включающую в себя методы Михаила Чехова, Константина Станиславского, Всеволода Мейерхольда и Ежи Гротовского. Поэтому мне легко работать с разными режиссёрами. Понимаю, чего они от меня хотят.

«Я должна здесь работать!»

— После училища вы приехали в Липецк, почему?

— О Липецком академическом театре много, хорошо и возвышенно писали. Когда я приехала сюда молодой девочкой, увидела шикарных артистов. Ходила с открытым ртом, смотрела, какие они фактурные, красивые, талантливые.

— Помните, как проходил просмотр?

— Конечно. Мне помогал Михаил Леонидович Янко. Когда я его впервые увидела (он шёл через дорогу в синем костюме), подумала: «Вот это настоящий артист! Высокий, красивый! Вот это да! Я должна здесь работать! Здесь все такие!» При показе я была так наивна, сейчас бы так не поступила — в театр, который изучает Чехова, привезла отрывки из чеховских спектаклей. Мои опусы всех очень повеселили, над моей наглостью мило пошутили. Но что-то нашли во мне. Владимир Михайлович Пахомов взял меня в труппу.

Период взращивания

— Какие роли у вас были тогда?

— Было очень много массовок, эпизодов, ведь нужно вначале посмотреть, что за артист, как он будет себя вести в коллективе и вообще. Меня изучали, брали на гастроли, давали незначительные роли. Это был период взращивания.

— Через полтора года вы уехали в Магадан…

— Пришлось уехать по семейным обстоятельствам. Владимир Михайлович сказал, что будет меня ждать и возьмёт обратно, когда решу свои проблемы. Я их решала 16 лет… Много было нюансов, не зависящих от меня. Всё время вспоминала Липецк, сравнивала. Но в Магадане у меня был такой плотный график! Иногда, просыпаясь утром, судорожно думала: «Кто я сегодня?» Роли были большие, серьёзные. Во время отпуска приезжала в Липецк, заходила в театр в гости. Когда в 2002-м переехала сюда, у меня было ощущение, что я вернулась домой.

Вернуться домой

— Почему? Ведь вы родились в Иркутске, в Магадане всё хорошо складывалось.

— Объяснить не могу. Это внутреннее чувство. Это театр, его руководство, атмосфера. По ощущениям родное, моё. В Магадане не стало режиссёра, с которым работала. Магадан прекрасен, но мне там было не очень хорошо физически, морально. Замкнутое пространство, сопки кругом. И один выход — взгляд в море. Постоянная зима. Очень меня это угнетало.

— Магаданский театр отличается от липецкого, например, уровнем?

— Магаданский музыкальный и драматический. Он иной. По объёму, масштабу, устройству липецкий театр уровнем выше. Но я благодарна магаданскому. В нём я работала с интересным режиссёром Игорем Сергеевичем Гуревичем, которому благодарна за полученный неоценимый опыт. Но желание быть честной перед зрителем, самой собой присутствовало и там, и здесь.

— Был адаптационный период, когда вернулись в Липецк? Какие роли вам давали?

— В массовке побегала и сейчас могу. Нормально к этому отношусь. Если спектакль хороший, интересная режиссура, но для тебя нет роли, то и в массовке за счастье побыть. Всё равно напитываешься энергией. Елена Александровна Оленина заняла меня в своём спектакле «Шар братьев Монгольфье». Необычный спектакль, сложный для воспроизведения, но работа была интересная вместе с ней. Знала бы, что будет этот вопрос, повспоминала бы. Я такой человек, который не смакует прошедшие моменты. Было здорово. Сидеть, вспоминать, перебирать фотографии — это не для меня. Я нахожусь здесь и сейчас, смотрю на перспективу, что могу сделать на протяжении какого-то периода. Вспоминая своё прошлое, отдаём энергию, плачем, переживаем о том, как там было. Но ведь главное то, что есть в данный момент, здесь и сейчас.

Замечательная штука

— У вас разноплановый репертуар. Вам удаются яркие комедийные, лирические образы, вы играете и в детских спектаклях. Какие роли вам ближе?

— Мне нравится, когда есть что сказать, когда хороший материал, когда интересный режиссёр, когда рядом с тобой соратники, все работают в одном направлении, получается такое чудо, от которого зрителям приятно, тепло. Они выходят воодушевлённые. Каждый раз нужно доносить какую-то мысль. Иначе не найдёшь отклика у зрителя.

— Заметили перемену в зрителе, тяжело сейчас до него достучаться?

— Разницы нет. Всё зависит от воспитания, социального положения, грамотности. Но всё равно театр — такая замечательная штука. Режиссёр способен создать атмосферу, в которой актёр на уровне души подаст мысль, идею, способную зацепить даже человека, незнакомого с произведением. Вот это очень важно, мне кажется.

Это энергия, эмоции

— Какую работу вы могли бы назвать ключевой в вашей жизни?

— Если говорить о больших ролях, то это миллионерша из одноимённой пьесы Бернарда Шоу. Героиня на меня не похожа. В работе над этой ролью я боролась сама с собой. Искала в себе быстроту мысли, реакции, умение решать проблемы и достигать целей, чего бы это ни стоило. Конечно, были и романтические, трагические, комедийные роли.

— У вас была роль некой фантазии в постановке «Смерть Ивана Ильича». По сути, вы играли смерть.

— Не прописано, что это смерть, написано «она». Кто «она»? И как можно сыграть смерть? Есть образы, навязанные нам: тётка с косой, у которой вместо головы череп, и так далее. И зачем внедряться в область, в которой ты ничего не понимаешь? Для себя решила, что это видение героя. Каждый определяет свой конец сам, своими мыслями, поступками, деяниями. И подсознательно его ждёт. Если, конечно, немного совести осталось. Хотя и без неё все всё понимают.

— У вас ещё были роли, связанные с мистикой?

— В создании каждой роли есть своя мистика. Прежде чем выйти на сцену, артист создаёт образ — это своего рода зачатие, вынашивание, рождение роли. Театр вообще нераздельно связан с мистикой, потому что здесь энергия, эмоции. Всё бурлит, и что-то из этого получается. Иногда даже очень приятное.

Воспитать человека

— Вы ещё и педагог в 44-м лицее. Под вашим руководством детский коллектив неоднократно был удостоен звания лауреата всероссийских и международных конкурсов. Зачем вам это?

— Наступает время, когда ты готов поделиться своим опытом и знаниями. Нашлись соратники, решили создать театральную школу-студию, которая знакомила бы детей с театром, учила их фантазировать, логически выстраивать и визуализировать свои мысли, понимать, о чём говоришь, чувствовать себя здесь и сейчас, осознавать, что каждый по-своему уникален. Наша программа рассчитана на семь лет. Сейчас набираем детей с первого класса.

— Каким должен быть ребёнок, чтобы вы его взяли?

— Открытым, непосредственным. Убеждена, что каждый ребёнок талантлив. Ему нужно дать возможность раскрыть свой потенциал. Не обязательно делать из него артиста. Хочу, чтобы ребёнок был добрым, чувствующим человеком, понимающим, что такое совесть, нравственность.

Пусть будет больше творчества

— О чём вы мечтаете в актёрской профессии и в жизни?

— Это всё рядом. Чтобы было больше творчества, чтобы людям хотелось что-то создавать. Думать не о том, как я могу своё творение продать подороже, а о том, сколько пользы оно принесёт людям. Если все так будут думать, мир изменится.

— Ваши увлечения — сад и иностранные языки. Были когда-нибудь необычные увлечения?

— Самое необычное увлечение — театр. Когда бывает настроение, рисую под музыку. Это выброс неразрешённых проблем. Со временем их стало меньше. Сейчас забросила английский, переключилась на сад. Мне так понравилось сажать, выращивать на даче разные целебные травы: мяту, шалфей, бергамот. Всех теперь угощаю своим чаем. Как говорится, заземляюсь.

— В чём видите предназначение актрисы?

— В служении творчеству, людям. Твори, люби — и тебе воздастся. Может быть.

Беседовала Виктория Толчеева
Фото: Сергей Паршин, пресс-служба театра