Рак — реальный бич современности. В 2020 году, по данным ВОЗ, от COVID-19 умерли 1,8 млн человек, а от рака — около 10 млн. В Липецкой области на учёте сейчас больше 35 тысяч онкобольных, это 3% от всего населения региона.

Мужское и женское

Каждую неделю заведующая отделением общей и реконструктивной хирургии Елена Козловская лично проводит не менее пяти операций по поводу рака мягких тканей, в том числе рака молочной железы. Самых сложных, за исход которых больше всего беспокоится.

Профессия хирурга традиционно считается мужской. Козловская вспоминает: ещё в вузе за весьма средние ответы юношам легко ставили четвёрки, а ей, чтобы получить заветную «пять», нужно было отвечать на пять с плюсом. Ей случалось встречаться и со снисходительным пренебрежением со стороны коллег-мужчин. В начале профессионального пути. Она доказала: успех в профессии от пола не зависит. Теперь её фамилию коллеги произносят с уважением, а пациенты попасть к ней на операцию считают удачей.

Под началом Елены Вячеславовны — четыре хирурга. Все — представители сильного пола. Козловская признаётся: руководить мужским коллективом непросто.

— Они хорошие специалисты, профессионалы. Но мне нужно не просто быть на голову выше них, нужно стоять на недосягаемой вышине. Только так я буду иметь моральное право направлять и подсказывать, а подчинённые будут чувствовать мой бесспорный авторитет. Хотя, если честно, для женщины роскошь быть хирургом, — доктор задумывается. — Профессия отнимает слишком много сил и времени, подчиняет целиком. А ведь дома, как правило, женщину ждёт «вторая смена». Мужчина может позволить себе «в тылу» расслабиться, женщина нет.

Комплекс отличницы

Стать врачом Елена решила в 8 классе. По примеру своей мамы, Людмилы Петровны Козловской. Та работала в онкодиспансере старшей операционной сестрой.

— Мы жили на Новолипецке, после школы я часто забегала к ней на работу, — вспоминает Елена Вячеславовна. — Чувствовала: маму уважают, это было приятно. Уже тогда, девчонкой, я общалась с маститыми хирургами Шкловским, Богомоловым, Пестриковой, Рощупкиным, Припачкиной. Это тоже повлияло на мой выбор. Тут как раз в 44 школе открыли набор в медицинский класс, и я отнесла документы.

44-ю Елена окончила с золотой медалью.

С первого раза поступила в Воронежский медицинский, который окончила в 1998-м. С красным дипломом.

— Работать спустя рукава с детства не могу, пресловутый комплекс отличницы, — разводит руками Елена Вячеславовна. — Всегда выкладываюсь по максимуму.

3 курс института. Елена Козловская (вторая слева) с одногруппниками. 1994 г.

Самоотдача в профессии дорогого стоит. Семье Козловская, по её словам, уделяет непростительно мало времени. Бытовые хлопоты взяла на себя её мама.

— Дома не всегда одобряют, что работаю на износ, — глаза Козловской грустнеют. — Но понимают. Спасибо им.

Проверка на прочность

После вуза молодого специалиста приняли в поликлинику облдиспансера.

Ординаторская анестезиологов в Воронежской областной больнице. После операции. 1999 г. 

Но Козловская мечтала об операционной.

— Бывший главврач Валентин Александрович Агузаров позволил присутствовать на операциях, — рассказывает Елена Вячеславовна. — И с ноября 2001-го я уже перешла в стационар. В моём становлении огромную роль сыграл опытнейший хирург Владислав Николаевич Подольский. Он относился ко мне по-отечески, учил всему, присутствовал на операциях и детально их потом разбирал. Иногда бывало так сложно, руки опускались. Но его оптимизм творил чудеса. Он находил нужные слова, и я оживала.

На операции в клинической ординатуре. Воронеж. 1999 г.

Елена Вячеславовна до мелочей помнит свою первую операцию. Для пациентки всё прошло хорошо, но молодой хирург потом сотни раз прокручивала в уме свои действия.

— Сейчас технически я бы всё сделала по-другому, — качает головой Елена Вячеславовна. — А тогда результат был для меня неожиданным. Я с 3 курса ходила в операционную, ординатуру прошла по хирургии, думала, всё могу. Операция была сложной, для профессионала, этакая проверка на прочность. Я не сломалась. Наоборот, почувствовала в себе почти спортивную злость и желание совершенствоваться. Я знала, куда иду, и сейчас, спустя годы, счастлива, что мои ожидания от профессии оправдались. 

Бережно и трепетно

Липецкий онкодиспансер первым в ЦФО начал заниматься реконструкцией молочной железы после операции. Первопроходцами были Сергей Алексеевич Шинкарёв и Игорь Геннадьевич Чураков.

Впервые в ЦФО стали лечить рак молочной железы с определением сигнальных лимфатических узлов. При этом методе — его считают прорывом — не проводят классическую лимфаденэктомию, не удаляют лимфатические узлы. Он редко приводит к осложнениям, сокращает время госпитализации, позволяет женщине сохранить привлекательность.

— Я по максимуму старалась ассистировать, — вспоминает Елена Вячеславовна. — Приобрела мануальные навыки, стала использовать собственные методики. Этапы-то на операции одни и те же, но каждый хирург имеет свой неповторимый «почерк», свою технику. Как ты выделяешь нервы, сосуды, как работаешь с тканями, да просто как к ним относишься. Я стараюсь делать всё предельно бережно, даже трепетно. Эти вещи не преподают в институте. Это каждый нарабатывает сам. Когда я осматриваю пациента, то по форме шва, по тому, как выкроен рубец, как отсепарованы ткани, безошибочно узнаю, кто делал операцию.

Попасть в точку

Уже в 2008-м Козловская стала победителем во всероссийском конкурсе молодых учёных. В 2013-м защитила кандидатскую диссертацию по алгоритму выбора способов реконструкции пострезекционных дефектов мягких тканей.

— В этой работе нет ни грамма из интернета, — Козловская поднимает глаза. — Всё из личной практики. Новые способы закрытия дефектов мягких тканей и их реконструкции я отрабатывала сначала на трупном материале. Реконструировать можно двумя методами: лоскутной хирургией, то есть из собственных материалов больного, и инородными материалами, от животных или искусственно созданными. Исходя из того, какой именно дефект, и подбирают вариант.

Сейчас у Елены Вячеславовны сертификаты по хирургии, онкологии, ультразвуковой диагностике и пластической хирургии. Уже во время удаления опухоли она продумывает, как молочную железу реконструировать.

— Мне после удаления сделали новую грудь из моих же тканей, — рассказывает пациентка Козловской Ольга. — С живота кусок кожи с жиром срезали и сформировали молочную железу. Теперь у меня обе груди выглядят одинаково. Елена Вячеславовна делает фантастические вещи. Она талантливая. Во время операции сложно угадать, как будет выглядеть грудь, когда спадёт отек. Она всегда попадает в точку.

Настроить на жизнь

Домой после работы Елена Козловская попадает ближе к ночи. Тайминг по минутам: обход, перевязки, консилиумы, конференции, осмотр поступивших больных, приём в поликлинике. И, конечно, — операции.

— Наверное, трудно в это поверить, но я их жду с нетерпением, — улыбается хирург. — Когда я начинала, в день их было по пять-шесть. Дикий объём. Сейчас могу себе позволить браться за самые сложные, интересные случаи. В операционной черпаю силы, сама восстанавливаюсь, даже во время самой серьёзной операции испытываю огромную радость. Часто включаю музыку. В основном классическую. Иногда звуки природы. Я творю — будто пишу картину.

— У меня было три операции, тяжёлых, — продолжает Ольга. — На консилиуме Елена Вячеславовна сказала, что сама будет мной заниматься. Я никакая не её знакомая, не по блату пришла, первый раз её увидела. Она мне всё объяснила: сначала вырежем опухоль, исследуем её, и я решу, что дальше. Первую операцию делал Дмитрий Валентинович Харин, Елена Вячеславовна его проконсультировала. Вечером после операции сказала мне: грудь нужно удалять. Потом уже сама поставила имплант и вела меня дальше. После выписки я приходила раз в неделю на осмотр, она жидкость откачивала. И сейчас, чуть что, обращаюсь к ней, и многие так. Мы ведь привыкли, что в больницах и поликлиниках никому не нужны. Но она никого из своих бывших пациентов не оставляет без внимания, всегда на телефоне, помнит всех, кому кровь переливали, кто своей обошёлся, другие детали. Она отличный психолог, внушает надежду в самой тяжёлой ситуации. Я таких врачей никогда не встречала. Не знаю, как она всё успевает — ведь у неё семья, дети. По вечерам уходит последней из врачей. И ночью может приехать, если сложный случай. А в отделении какой порядок! Когда я услышала свой диагноз, это было как приговор. Пришла на госпитализацию — а там как в хорошем санатории. Уютно, персонал приветливый. Всё успокаивает, настраивает на борьбу с болезнью. На жизнь.

Душа болит

Козловскую радует, что сегодня диспансер работает как хорошая зарубежная клиника.

Используют те же оборудование и методики, что в Израиле, в Германии, в Штатах. Уровень подготовки врачей позволяет проводить операции на мировом уровне.

— Мы реально делаем то, за что за границей платят баснословные деньги, — объясняет онколог. — Все виды реконструкции для пациентов бесплатны, в рамках ОМС. Вообще наше отделение одно из лучших в России. Но есть много того, что доктор с более чем двадцатилетним стажем хотела бы изменить. Душа болит, признаётся она. Во-первых, оттого, что развелось множество клиник, где отчаявшимся женщинам обещают манну небесную.

— Специалистов, которые занимаются молочной железой, много, — говорит доктор. — Но тех, кто реально помогает — единицы.

Она тоскует и по временам, когда операционная сестра была ближайшим помощником хирурга: ассистировала ему, потом делала перевязки.

— Сейчас и тогда — это две разные специальности, разные объёмы полномочий, разная ответственность, — разводит руками Козловская. — На операции одна сестра, в перевязочной уже другая, которая не имеет представления, как шла операция, в чём была проблема.

Но больше всего хирургу жаль времени, которое приходится тратить на бумажную работу. Документов масса.

— Как-то неправильно всё устроили, — её глаза суровеют. — Врача оценивают не по делам, а по тому, что и как он заполнил. Операция может пройти великолепно, хирург спас человеку жизнь, сохранил работоспособность — но в бумагах упустил какую-то фразу. В случае проверки вместо благодарности он получит огромные неприятности.

Женщины, полюбите себя

Со многими бывшими пациентками Елена Вячеславовна общается и после операций. Признаётся: её очень беспокоит, когда женщины бывают невнимательны к себе, когда им становится безразличен их внешний вид.

— Даже в самой тяжёлой ситуации нужно беречь свою женственность, — рассуждает доктор. — Любить себя. Молодые девочки ещё интересуются, как они потом будут выглядеть, а женщины в возрасте 50+ ставят на себе крест. Единственная просьба: доктор, сделайте, чтобы я осталась жива! У меня дети, муж, огород, режьте, и всё! Они считают, что им уже не нужно ни мужского внимания, ни возможности жить полноценно. Я ещё во время операции прикидываю, как железу реконструировать. А у неё одно в голове: сколько дней лежать? Когда я смогу работать?

По зарубежной статистике, 70% мужей бросают больных раком груди жён. В России таких подсчётов не ведут, но соотношение точно не меньше. Но Елена Вячеславовна знает и другие семьи — которые после перенесённых невзгод становились крепче. Знает и истории, когда после мастэктомии женщины снова выходили замуж.

— Главное — как вы сами к себе относитесь, — подводит итог хирург. — Будете любить себя и жизнь — и Вселенная отплатит вам взаимностью.

Текст: Марина Карасик
Фото: Вероника Воронина и из архива Елены Козловской