Алексей Рысин
Родился 26 февраля 1985 года в Липецке. Окончил филологический факультет Липецкого педагогического университета (сегодня — ЛГПУ имени
А знаете вы Юрку Скарино?
За трое суток выдалась минутка —
Разведка на привале отдыхала.
Но сон не брал. Не шла на ум и шутка,
А за рекой ракета догорала.
О бое не хотелось говорить:
И так четыре года смерть и фрицы.
— Вась, дай-ка котелок, воды попить.
— Что? Хлеб… Да ешь… Да чем уж там
делиться…
А знаете вы Юрку Скарино?
На Волховском с ним вместе воевали.
Кто он такой? Сейчас скажу. Давно
Мы что-то о живых не вспоминали.
Казалось, смерть с фашистом заодно.
Стоял февраль, в снегах спала земля.
Неделя без атак, и решено —
За языком сквозь минные поля.
Я не из робких, только в поле том
Без малого две сотни уж лежат.
Но северным певучим говорком
Он мне сказал: «Я проведу, сержант».
И мы ползли, телами плавя лёд,
Срастаясь сердцем с каждым бугорком.
Я почему-то верил — проведёт
Нас парень тот с певучим говорком.
С напарником менялся он, но вот
Окоченела чуткая рука.
Сапёр ошибся, и, оплачивая счёт,
Его душа взметнулась в облака.
Снаряды-звёзды сыпались с небес
И насмерть жалили подставивших им грудь.
Закрыв глаза, решил: что ж, здесь так здесь,
Вперёд не двинуться, назад не повернуть.
Я в те секунды ясно видел мать,
Отца, наш дом и Машеньку — жену.
Эх, мне, наверное, и слов не подобрать,
Как я люблю её — как небо, как весну.
Ну да о жёнах, будет вечерок,
Ещё не раз споём, поговорим.
Вдруг чувствую — меня толкают в бок.
— Сержант! Живой, братишка? Так бежим!
Не помню, как влетели мы в окоп,
А только вижу — чёрный автомат.
И смех. И фриц. И искривлённый рот.
И как хрипел он, падая назад.
И как они сплетались вновь и вновь
В ревущий зверем чёрно-красный ком.
Как не вязалась прыснувшая кровь
С почти родным певучим говорком.
Вдруг фриц напрягся, выгнулся и стих.
А паренёк присел на грязный снег.
Вдвоём остались мы. Из семерых.
И надо выжить и дожить. За них, за всех.
Мы раненого Ганса волокли
По той земле, что он пришёл забрать.
Из стонов разобрать едва смогли,
Что больше он не хочет воевать.
Он много знал и вспомнил обо всём.
В его душе был страх, а в наших —злость.
И он ответил там же, за леском,
За тех, кому вернуться не пришлось.
Что было дальше? Дальше был рассвет,
Который сквозь прицел пришлось встречать.
Я говорить красиво не умел.
Я перед боем шёл его обнять.
— Спасибо, брат, за то, что в бой идём,
За то, что пять, а не пятьсот лежат.
Как думаешь, до ночи доживём?
А он в ответ: «Должны. Должны, сержант!»
— Что? Где же он теперь?
— Попал на флот. Хоть ранен был,
но, слышал, вновь воюет.
С такими мы заткнём фашисту рот,
Пусть он сколь хошь над картами колдует.
— Я верю: вечно бою не греметь.
И в небеса детей подбросят руки.
И, памятью стерев понятье «смерть»,
Пройдут парадом вместе с нами внуки.
