В феврале 2023 года президент Владимир Путин подписал поправки к Закону о государственном языке Российской Федерации, а 22 февраля в новом, обновлённом виде закон был одобрен Советом Федерации. Согласно поправкам к ФЗ № 53, недопустимым является использование иностранного языка в сферах, где он функционирует как государственный. Это образование, государственные и муниципальные информационные системы, информация для потребителей товаров, работ и услуг (то есть вся наружно-рекламная информация и, надо полагать, вывески. Вывески и реклама — это разные понятия). Если всё-таки используется текст на иностранном языке, то при нём обязателен перевод, выдержанный в таком же размере, цвете и написанный тем же шрифтом, что и оригинал. Документ носит пока рамочный характер, в нём есть цели и задачи, но предполагается, что для реализации закона необходимы меры ратифицирования его в регионах.

Славим живое русское слово

Вообще о русском языке хочется думать как о надежде и опоре. Государство наше — многонациональное и многокультурное. В плане культурно-этнической организации мы представляем исключение для всех народов, потому что в основании любой мировой культуры заложен признак этноцентричности, а Русский мир способен жить в условиях многокультурности. Это происходило и происходит у нас при одном условии: при наличии жёстких, хорошо охраняемых культурных и ментальных границ. И базисом этих границ, основой, альфой и омегой можно считать русский язык.

Первыми засилье иностранщины на улицах Липецка ощутили краеведы, увидев только в центре города свыше 80 вывесок на иностранных языках и латинизированных русских наименований магазинов и общественных заведений. Правда, эффективность их наблюдательности сводилась на нет прохладным сочувствием, а часто и вовсе краеведческое предложение заменить иностранные — преимущественно английские — вывески русскими игнорировалось. И бизнес-сообщество продолжало упорствовать в своём китче, множа иностранные вывески, значения которых не понятны девяти посетителям из десяти.

И вот уже в третий раз по инициативе краеведов-патриотов состоялось собрание — оно прошло под лозунгом «Славим живое русское слово».

— На наше возмущение засильем иностранных вывесок в Липецке организации, которые отвечают за рекламу в городе, разводят демагогию о разнице между вывеской и рекламой. Я им отвечаю: «Вами будет заниматься суд», — возмущён член Липецкого областного краеведческого общества кандидат политических наук Анатолий Клеймёнов. — Я не против иностранного языка (у меня вторая специальность, к слову, учитель английского), но я вижу войну, которая заключается в том, что нам отказывают в праве быть русскими. Например, в Киеве раньше было около 500 русских школ, к 2014 году остались две, а сейчас и вовсе ни одной. И наши люди воюют в Донбассе за русский народ, чтобы он имел право говорить на русском языке. А у нас в Липецке навешивают названия на кафе, рестораны, магазины без русского перевода. Для кого эти заведения предназначены? Если в липецкие вузы поступит несколько студентов из Африки, то они приезжают, чтобы учиться здесь русскому языку, а не английскому. Или мы ожидаем к нам иностранных интервентов, которые по принципу «приходите владеть нами» посетят какую-нибудь Lipetsk Coffee Company?

И кюхельбекерно, и тошно

Что делать? Работать, чтобы поправки к закону отразились на облике Липецка. И работа предстоит большая. Нужно назначить ответственных лиц, определить сроки реализации закона в регионе, определиться с финансированием и двигаться по конкретному пути, чтобы найти возможность внести изменения в региональное законодательство. Ведь в случае с новыми поправками — мы, безусловно, ждали этого и надеемся на разумное их внедрение — как бы чего не вышло. Например, все менеджеры в недоумении, как же теперь будет называться их работа. «Ждём словаря от Госдумы», — сказал один из них. 

— А мерчандайзер теперь будет просто торговка? — уточнил он у меня.

Согласно Закону о языке, все иностранные вывески магазинов и прочих заведений должны быть переведены на русский язык и иметь то же графическое начертание, что и оригинал. Например, к названию липецкого барбершопа (парикмахерской) присоседится пояснение (бородач). И так будет с каждой вывеской. В итоге вместо адекватного использования пространства предполагается этакое вавилонское столпотворение языков. Не лучше ли вообще наложить вето на иноязычные названия без утомительного и застилающего глаза перевода?

Возьмём ставшие уже привычными для нас иностранные названия компаний-производителей. Широко распространённая сеть магазинов обуви ECCO должна быть переведена с французского как «ВОТ». А магазины джинсовой одежды Gloria Jeans во избежание штрафов обязаны иметь после оригинального латинского названия перевод «Славные джинсы».

В 2002 году российская компания, генетически связанная с отечественной швейной фабрикой «Первомайская заря», назвалась, на свою беду, «Мэлон Фэшн Груп» и открыла сеть магазинов одежды Befree. В наказание за любовь к английскому языку теперь рядом с названием бренда они обязаны поместить его перевод «Будь свободным». А сеть интернет-магазинов Wildberries приобретёт милую приписку «Ягодки».

Яркую обёртку и логотип для сладкого бренда Сhupa Chups придумал Сальвадор Дали, нарисовав его буквально на обрывке газеты. Потратил художник на это всего лишь час своего времени, но взамен требовал, чтобы ему регулярно присылали домой коробки с леденцами на палочках. Испанский гений мог себе позволить всякое, а нам теперь придётся «радоваться» переводу испанского слова «chupar», что означает «сосать». Скажете, сумасшествие? А как же шоколадный батончик Nuts, название которого переводится как «чокнутый, помешанный, свихнувшийся, мелкий уголь»? Сразу после названия другого батончика Snickers («Сникерс») должен следовать перевод «ржание». Возможно, пощадят наши глаза и смягчат до «хихиканья», ведь «snicker» с английского «ржать, хихикать».

А слово bounty в названии батончика «Баунти» переводится как «щедрость», «премия». Интересно, слоганы устной речи тоже станут приводить к русскоязычному эквиваленту? Тогда «Премия — это райское наслаждение!». Тут уж не поспоришь…

Безусловно, русский язык — показатель нашей национальной и культурной идентичности. Другого маркера «русскости» просто не существует, и стремление сохранить наши города русскими, вообще движение в сторону сбережения русской речи, русского языка как языка — это великое дело. Но совсем было бы хорошо, если бы ощущалась мера.

И выражалася с трудом на языке своём родном

В новом Законе о языке речь идёт о нормативных словарях. Здесь хочется бросить камень и в свой профессиональный огород. Угроза русской речи нависла не только со стороны иноязычных заимствований, но и со стороны казённо-бюрократического стиля, просторечной, да и просто стёртой, невыразительной лексики, которую используют чиновники, пресс-службы, СМИ и интернет-издания. Читает человек текст, и воспринимается язык такого «шедевра» как образец владения речью. Например, взять формулировки означенных поправок в закон: «В соответствии с поправками правительство на основании предложений правительственной комиссии по русскому языку будет определять порядок формирования и утверждения…» и так далее и тому подобное. И ведь может найтись чиновник, который скажет: таким и должен быть русский язык.

Сравнивая газеты и журналы 1980- 1990-х и современную печать, заметила, что сегодня сокращается дистанция между устным и письменным текстом, то есть мы видим все недостатки устной речи человека в публикациях, на сайтах и в сообщениях агентств.

Образованные, развитые люди понимают эту нездоровую тенденцию и часто спрашивают, стану ли я в точности писать то, что они говорят. Уверяю, что нет, буду адаптировать их речь. Тогда они расслабляются, и становится возможным нормальное общение. Иначе, зная, что его речь могут выставить без обработки, человек поневоле старается говорить выверенным текстом, и мы видим перед собой совершенно другого индивида: неискреннего в своих суждениях, ненатурального.

Всё-таки письменное слово нуждается в определённой работе. Если мы совсем перестанем это чувствовать и делать, то скатимся к ужасающей неграмотности, уже сейчас поражающей газеты, журналы, интернет и телевидение. Вот недавно увидела слово «жызнь» в телетитре — это был анонс фильма.

Скажете, мы не обязаны говорить языком Пушкина. Нет, обязаны. Как раз те, кто связан с публичным словом, обязаны. Для этого нужно учиться и понимать, что защитить язык можем лишь мы сами.

Уж сколько раз твердили миру

Ольга Шаталова, доктор филологических наук профессор ЕГУ имени Бунина:

— Говоря о заимствованиях в русском языке и о законодательных акциях, долженствующих ограничить необоснованное употребление иностранных слов, нельзя не отметить некоторые особенности. Так, веками формировалось представление обо всём иностранном как о лучшем: об одежде, технике, кулинарии, искусстве. Мы настолько сжились с подобными оценками, что никто даже не пытается проводить объективное сопоставление. Например, автор статьи с лёгкой иронией перечисляет названия продуктов, которые при переводе звучат смешно и глупо. Может, стоит обратить внимание на то, что в англоязычной культуре они, вероятно, соответствуют норме…

И это говорит не в пользу той самой культуры — да простят меня адепты европейских ценностей! У нас же почему-то использование иностранного слова априори считается залогом успеха. Особенно печально, когда подобный подход реализуется теми органами, которые даже в федеральных законах числятся флагманами русификации культуры. Некоторое время назад газета уже сетовала по поводу сторителлинга «События и лица Победы» (см. № 15 от 19.04.21 г.). А совсем недавно автору этих строк довелось присутствовать на финале городского конкурса сторителлинга «Ожившие сказки народов России», проводимого департаментом образования. Кстати, в задачи конкурса входит повышение интереса к чтению и привлечение внимания к культуре России… Парадокс?

Так что, на мой взгляд, начинать борьбу за чистоту русского языка нужно с осознания того, что не всё, названное иностранным словом, — драгоценность, а для действительно важного «в русском языке есть великое множество хороших слов и выражений» (К. Паустовский).

Закон есть, а наказания нет

Анатолий Родионов, к.т.н., доцент ЛГТУ член Липецкого областного краеведческого общества:

— Мне бы хотелось остановить внимание на двух вопросах. Да, пандемия чужеязычия губит русскую душу и оскорбляет коренное население. Это мусор словесный, но вред от него недооценён. Засилье иностранного фона в городах — вещь далеко не безобидная. Когда ребёнок с ранних лет, начиная осознавать мир, видит вокруг иностранщину — это не что иное, как нейролингвистическое программирование. Иными словами, комплекс неполноценности, который программно закладывает наше отставание, в том числе и в технологиях. Изначально, прямо с детства, человека приучают думать: иностранное — значит отличное. И если я, размышляет ребёнок, стану инженером, нет смысла что-то изобретать, в итоге будет всё иностранное.

И второй вопрос — об эффективности наших действий. Когда мы, члены областного краеведческого общества, начали стучаться в двери в коридорах власти, думали, что единственные в своих действиях. Но обнаружилось, что это не так. Председатель комитета по культуре Государственной думы Российской Федерации Елена Ямпольская сказала, что многие годы боролась с иностранными вывесками. Закон о русском языке 2005 года, существуя уже 17 лет, имеет четыре редакции. Но, как она отметила: закон есть, а наказания за его неисполнение нет. Получается, он носит рекомендательный характер.

Таковым остаётся и в последней редакции, чем пользуются те, кто внедряет иностранщину в наш язык. Значит, нужно на местном уровне решать проблему, воздействовать на наших чиновников, заставляя их принимать законы регионального значения.

Текст: Светлана Чеботарёва
Фото: Сергей Паршин